благодаря ему, незамедлительно. В ходе дознания были опрошены штатные пожарные чины пожарной охраны завода и лица, помогавшие им, так называемые, добровольные пожарные. Картина событий несколько прояснилась. Пожар заметил дежурный чиновник канцелярии, который проходил мимо дверей комнаты. По его словам, в начале он почувствовал запах гари и дыма, а затем и увидел еле-еле проникающие через щели струйки дыма. Поняв, что что-то не так, немедленно вызвал пожарную команду, оповестил караул. Поднял дежурного посыльного и направил его к генералу Бестужеву. Все происходило во второй половине дня. Так как завод имеет особое производство, имелась и своя пожарная команда, которая прибыла достаточно быстро. Долго пришлось повозиться с дверями. Когда взломали и потушили огонь, стало ясно, что все бумажные документы сгорели или превратились в еле держащий форму прах. Достаточно было подойти к сгоревшим папкам, как они превращались в пепел. Пол и потолок успели сильно закоптиться. Но так как они были оббиты железом, а стены сделаны из кирпича, ничего опасного для всего здания не произошло. Вот только шкаф, стол, стулья успели сильно обгореть. Всё это говорило о большой температуре огня. Но всех полностью опросить не удалось, так как несколько участников тушения пожара почувствовали недомогания и получили выходные отгулы.

Завод охранялся по периметру постами гарнизона местных войск от караула по охране завода и заводского арсенала. Только со стороны реки Упы постов не было, там выделялся пеший дозор, так как ни справа, ни слева завод обойти было нельзя. Опрошенные солдаты в один голос твердили, что ни в день пожара, ни в ночь, предшествующую ему, ничего возмутительного не видели. На проходных завода посторонних лиц не задерживали, ничего подозрительного не замечали. К сожалению, в ходе опроса не возникло ни одного подозрения, ни одной зацепки для выяснений обстоятельств пожара. Сыщик решил опросить унтер-офицера, отвечавшего за охрану завода, Павла Кудинова, повторно. Он был начальником караула в этот день. Кроме того, Евграф после первого допроса унтер-офицера попросил Брежнёва узнать о нём мнение начальника оружейной школы. Отзыв генерала Страхова был положителен: подчиненных держит крепко. Принимал участие в военных действиях с турками. Церковь посещает постоянно, женат. Живет в Заречье, в оружейной слободе.

– А что скажете о начальнике караула, Кудинове, вы сами? – спросил сыщик у Брежнёва.

– Что скажу? Полностью согласен с генералом Страховым. У нас сравнительно недавно, после войны на Кавказе. По ранению направлен к нам в местные войска дослуживать по причине того, что местный житель. Родственники где-то недалеко проживают, из мещан. Звание заслужил героизмом и отвагой. Пользуется уважением, хороший семьянин. Живёт в Заречье, как уже известно. Там большая часть заводских работников проживает. Так со времён Петра повелось, а что он ещё не был на допросе?

– Я его вначале всех опросил, но на скорую руку. Потом сверил его показания с показаниями остальных участников события. Они не расходиться, унтер-офицер клянётся за каждого своего подчиненного, Богом! Сам был в первых рядах, когда разбивали двери и тушили пожар, будучи начальником караула. Создал у меня хорошее впечатление. На допросе был спокоен, на вопросы отвечал обстоятельно. Его поведение, внешний вид внушили мне доверие и уважение! Сейчас собираюсь более предметно поговорить. Если он такой положительный служака, почему нам его в слепую к поручениям не привлечь? Всё равно он свидетель пожара и многое уже знает. Что скажете?

– Согласен с вами. Давайте с генералом Страховым, начальником школы и решим, пусть в наше распоряжение на неделю откомандирует. Этот вопрос я урегулирую и без генерала Бестужева. Сегодня же! – ответил Брежнёв.

Раздался стук в дверь, еле заметно прихрамывая на правую ногу, вошёл Кудинов. Унтер-офицер внешне был высок, крепок в теле, строгие черты лица выдавали в нем человека крепкой воли и сильного характера.

– Вызывали, ваше благородие?

– Вызывал. Присядьте Павел Федорович. Хотел с вами еще раз обсудить, как случился субботний пожар. Извините, ради Бога, что второй раз вызываю, опереться не на кого!

– Не в обиде, ваше благородие! Дело понятное. Сложное!

– Что ещё можете добавить по пожару?

– Да нет ничего нового. Никто и понять не может, как это в закрытой комнате пожар вдруг случился? Беспокоятся все караульные, волнуются. Какое наказание нам светит? Вроде бы не виноваты мы, но как генерал рассудит?

– Не беспокойтесь. Передайте, что к вам претензий нет. Сказали мне, что воевали на Турецкой? Где, в какие годы, не расскажите? – обратился к Кудинову, Евграф.

Унтер-офицер немного помолчал, посмотрел на Евграфа и начал рассказывать: «Про войну говорить не люблю, но вам расскажу. Пришлось мне сражаться в составе Ахалцыхского отряда, в который вошли силы нашего пехотного полка. Полк сформировали как раз накануне войны с турками. Всю компанию я прошел вроде бы без урона для жизни и здоровья! А дела были и у поста под Сухумом, и у поста Адлер, да еще в разных местах. Но Бог миловал, только царапины и стертые в кровь ноги. А вот в 1879 году в составе батальона принял участие в Ахалтекинской экспедиции под руководством генерал-лейтенанта Лазарева против текинцев. Лазарев в походе умер. Командование принял генерал Ломакин. При штурме крепости Геок-Тепе, что стоит в Туркестане, потеряли почти пятьсот служивых. Там я и ранен был в обе ноги! Крепость не взяли! Вернулись мы восвояси не солоно нахлебавшись. Я, правда, уже не шёл, на повозке обратно доставили! Нога до сих пор прихрамывает. По случаю тяжёлого ранения был списан с действующей армии. Награжден светло-бронзовой медалью: „В память русско-турецкой войны 1877—1878 года“. Вот и весь мой рассказ».

Евграф тоже был награжден этой медалью, но серебряной. Награда была имперской, государственной, просто так не давалась. Серебряной медалью награждались за оборону Шипкинского перевала, крепости Баязет. Светло-бронзовой те, кто участвовал хотя бы в одном бою. Бронзовой тех, кто так или иначе приняли участие в войне.

– Так мы с вами почти однополчане. Я в чине поручика служил в Эриванском отряде, из состава пехотного Крымского полка, – с удивлением воскликнул Евграф.

– Не может быть, ваше благородие, – растерялся Кудинов. – Вот так встреча, где Тула, а где Турция? Так ваш же полк в Баязете стоял, досталось вам! Рассказывали, что вы не только коней съели, но и все растения и природную живность истребили в крепости. Погибших много было и пропавших без вести тоже не мало.

– Всё так, Павел Федорович, всё так. Вот что, любезный, у меня есть к вам предложение, – сказал сыщик, посмотрев внимательно на унтер-офицера.

– Какое, ваше благородие?

– Сегодня Петр Владимирович попросит генерала Страхова освободить вас, Павел Фёдорович, от обязанностей по должности для помощи нам, на недельку. Как на это посмотрите?

– Готов! Ставьте задачу. Отдавайте боевой приказ, – не задумываясь, бодро ответил Кудинов.

– Тогда слушайте. Не привлекая никого из подчиненных, сами пройдите по берегу реки, со стороны оружейного завода, по обоим берегам. Опросите рыбаков, мальчишек. Может кто-то замечал необычное накануне пожара. В день пожара и после него. Может лодка приставала к берегу со стороны завода, может предметы какие найдёте. Вы человек опытный. Только попрошу, никому не рассказывать о поручении.

Унтер-офицер задачу воспринял, как выражение доверия. Обещал немедленно приступить к выполнению. Немного замявшись, попросил разрешения доложить начальству о том, что он будет выполнять поручение столичного чиновника.

– Да, будьте добры, сегодня доложите. Это правильно! Но после того, как Пётр Владимирович решит с генералом Страховым о вашем прикомандировании к нам, это будет совсем не обязательно. А коль мы однополчане, то жду в любое время и по любому вопросу. Не церемонитесь.

– Благодарствую, ваше благородие. Вот так случай, вот так встреча! – не успокаивался Кудинов, восторженно повторяя при выходе.

После ухода Кудинова, Евграф некоторое время посидел молча. Находясь в воспоминаниях о службе на Кавказе. Воспоминания нарушил вошедший чиновник. Он доложил, что помощник делопроизводителя Иван Фремов на службу не вышел. Сыщик посмотрел на часы, время подходило к половине первого.

– Что будем делать, Пётр Владимирович? Помощника делопроизводителя этого, Фремова,